Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]
— Блондин, заход от солнца, высота около пятисот — отбей!
Пара Блондина моментом развернулась, покрутила носами истребителей в попытке засечь цели, увидела немцев и на встречном курсе дала пару отсечных очередей. На земле здорово полыхнуло! Ну — правильно, заряжено же — "Не хватай — убьет!" Немцы вильнули, и на хорошей скорости ушли вправо. Мол, не очень-то и хотелось. Вот, гады! Скорость-то у них гораздо выше.
— Блондин, попробуйте качаться с выходом на боевой разворот. Я на высоте. Горбатые, долго еще?
— Еще пара заходов…
— Вася, на отходе делай глубокую змейку, сбивай своих в компактный строй — мессера жужжат!
— Понял… Вы смотрите там… Если что — веди мессов под стрелков…
Появилась еще одна четверка мессеров. Крутятся, выжидают. Да и зенитки еще работают — немцы под них не полезут. Вот! Сейчас!
— Блондин, внимание — зенитки перестали стрелять! Сейчас полезут!
— Вижу, захожу на фрицев…
Задача немецких истребителей — атаками с разных направлений разорвать наше прикрытие, растащить истребители по двум-трем воздушным схваткам. Тогда остальные мессы навалятся на штурмовиков. И будут их резать, как волки овец. Отходить нам нельзя…
— Емельяненко, кончай пострелюшки, уходить пора! Оставь БК для воздушного боя — немцев уже больше десятка.
— Уходим, сбор! Сбор! — Ил-2 капитана начал делать глубокую змейку, собирая штурмовики в строй. Сейчас немцы навалятся…
— Блондин — внимание!
— Вижу…
Сразу две пары немцев заходят на штурмовиков, за ними еще две пары угрожают нам.
Кто-то из наших удачно стреляет — мессер задымил и отвалил к себе… За ним ушел и ведомый. Иди-иди, не до тебя сейчас. Немцы обиделись, и стали атаковать жестче. Одна пара… Дал очередь. По близкой земле пробежала дорожка огня. Да хорошая такая дорожка. Это испугало немцев. Вильнули… Другая пара. Этих пуганул Демыч. Когда же это кончится… Сколько же вас, гадов… Стреляют по нам, как в тире, а ты привязан, как Бобик к конуре…
— Дед, жарко? — это наведенцы, — Подвинься, сейчас помогут.
В боевом развороте вижу, как с высоты на немцев сваливается восемь "Кобр". Страшная скорость, мощный огонь. От такой атаки не убежать, не спрятаться. Сразу два немецких истребителя, вспыхнув, бьются об землю. Высота же маленькая. "Кобры" на скорости усвистели вверх, а уцелевшие немцы, как мальки от окуня, бросились врассыпную. Уф-ф-ф, ушли, наконец! Кажется, оторвались.
— Что, маленькие, перетрухали? Вспотели? Не боись, жмись к нашим пулеметам, мы в обиду не дадим! — Это Василий издевается.
— С чего бы нам вспотеть? Мы тут замерзли, глядя как вы в носу ковыряете… Столько самолетов, а в такую большую цель попасть не можете! — А что там за цель, я и не разглядел. Видел только вспышки и летящие в Илы красные снаряды "Эрликонов".
Василий смеется, показывая белые зубы. Ему сейчас хорошо. Штурмовики нанесли мощный удар, пехота, наверное, продвинулась вперед. Свои все целы, живы-здоровы. Истребители прикрытия, опять же, идут рядом. Красота! Что не улыбаться.
— Дед, оставь горбатых, теперь сами дойдут. На ваш аэродром заходит девятка бомбардировщиков. Атакуй!
Вот, гады! Обнаглели! Девять "Хенкелей", без истребительного прикрытия, тысячах на двух тянутся к центру аэродрома. Мы уже не успеваем их отбить. Видно, как поднимая шлейфы пыли, с аэродрома взлетает дежурное звено. По его следам, пытаясь настичь самолеты на взлете, бегут взрывы бомб. Еще одна атака "Кобр" с высоты. Нет, это точно Покрышкин — его стиль! Два бомбера, горя и разваливаясь в воздухе, падают на землю. В дымном небе одуванчиками повисают парашюты. Жарко в кабине… Жар идет от перегретого мотора. Воздуха не хватает… Я сдвигаю фонарь — черт с ним, с потерей скорости. Для бомбардировщиков хватит.
"Хенкели", испуганные атакой "Кобр", со снижением уходят к себе. Теперь и мы их достанем.
— Блондин! Атака! Огонь всем!
Самолет с крестами в прицеле. Ко мне несутся быстрые проблески — это по мне ведет огонь бортстрелок. Черт с ним, отвлекусь на него — не успею со стрельбой по мотору.
Так, наискосок — через двигатель и по кабине… Огонь! Трасса идет точно, правый мотор бомбардировщика сразу вспыхнул и густо задымил, винт встал. Этому хватит…
Но тут же заскрежетал и мой мотор. Страшно заскрежетал и завыл! Стрелок, гад, попал-таки. Вырубить двигатель! Скорее! Пока не загорелся… Я почти у аэродрома — сяду и без мотора.
— Блондин, я подбит, сажусь… Командуй сам. Береги ребят!
— Понял, удачи! Вася, сопроводи…
Мой ведомый проскочил было вперед, затем крутанулся, погасил скорость и встал в левый пеленг.
— Дед, садись спокойно — дыма нет.
Сам вижу, что нет… А спокойно… Да я, в общем-то, особо и не волнуюсь. Только вот с работающим мотором было бы лучше.
Фонарь открыт, двигатель молчит, мне слышно, как отбойными молотками стучат вслед немецким бомбардировщикам зенитки на аэродроме, как вдали трещат очереди звена Рукавишникова. Вижу, как руководитель полетов гонит примерно туда, куда я плюхнусь, санитарку и ремлетучку. Выпускать шасси или нет? Вот в чем вопрос! Решено — играем вариант "Or not to be…" Не буду использовать шасси — сяду на пузо. А то — крутанет, бросит на спину, позора не оберешься. Лучше уж я постараюсь поизящнее присесть…
Получилось хорошо, мастерство не пропьешь, однако! Винт, конечно, погнул, радиатор забил грязью, но это ничего. Все это поправимо. Двигатель все равно менять надо. Плохо то, что сегодня мне не на чем летать. А летать нужно…
Глава 4
…нужно, да не получится — не на чем! Единственно — взять истребитель Петруччо? Когда его починят?
— Доктор, где у вас телефон, мне на стоянку нужно позвонить.
— Инженер, а инженер, вы когда самолет Щепотинникова почините? Да ну! Не может быть! Ну, молодцы, право слово — молодцы! А ты говоришь — награждать некого, вот они — герои, бери любого и награждай…
Так что, после обеда самолет у меня будет. Мой достаточно серьезно поврежден… На "Дедушке" надо менять мотор, а это, я точно не помню норматив, но часов 12–14, что ли. А может и больше. Наверняка радиатор охлаждения надо менять, обшивку рихтовать, то — се… Хорошо, если за сутки управятся, а то и на вторые перейдут. Тоха, наверное, хмурится… Злится на меня, и за меня же переживает. Повредил я "Дедушку", а Антоша души в нем не чает. Я тоже души в своем истребителе не чаю, но это мое оружие, а сейчас идет война. Бои идут каждый день, что ни вылет — то воздушный бой. И грош мне как бойцу цена, если я вместо боя буду только полировать свое оружие, чтобы оно было чистым, без зазубрин и блестело на солнце. Это не оружие, это муляж тогда будет.
Но "Дедушку" жалко. Ничего, подлечат ветерана всех войн, он еще немцам даст прикурить!
А пока врач меня осмотрел, простучал, в зрачки поглядел — и ничего не нашел! Да здоров я, доктор, здоров. Ничего со мной не произошло. Подумаешь — вынужденная посадка на брюхо! Это для нас — тьфу! Это не ангина…
После врача я побрел в штаб. Там разговор получился коротким — здоров? А что же тогда прохлаждаешься? Бери самолет — и в бой! Есть! Но — после обеда, сейчас самолета нет.
Я зашел в столовку, попил холодного компота. Есть не хотелось. Тетя Глаша угостила меня леденцом на палочке, честное слово! Откуда только взяла. Наверное — сами варят. Главное — вкусно. Так, с леденцом во рту, я и пошел на стоянку эскадрильи.
Махнув рукой народу — "Вольно!", подошел к истребителю Петруччо. Пока техники что-то там кумекали возле хвоста Яка, я провел рукой по патронному ящику для пулемета. Этого хватит, не все сразу…
Когда аппарат готов будет? После обеда? Так уже обед! Вот через двадцать минут и выкатывайте, я на нем полечу. Все проверили? Еще раз посмотрите, фонарь протрите получше. Он у вас как мухами засижен… Готовьте машину, я скоро.
Нашел Хромова. Ну, куда летим? Опять Илы! Мать, мать-перемать! Но — что делать, надо лететь!
Опять же говорю — хорошо, что близко. Километров пятнадцать, наверное. Подняться повыше — в бинокль можно увидеть. Там такие горушки — не горушки, да и не холмы, а так, возвышенности. Вот немцы на них и уселись. А наша пехота, значит, в эти возвышенности головой и бьется. Хорошо — Илы здорово помогают. Пока они утюжат метров 300–400 фашистских окопов, наша пехота подтягивается почти под разрывы бомб, а потом — раз, и бросок! И бой уже в окопах. А немец, после работы горбатых, вялый и снулый какой-то. Дохлый немец в общем. Или скоро будет таким…
…Запрыгнул в кабину истребителя Петруччо. Сильно пахнет бензином — наверное, только что подлили в крыльевые баки. Точно — вон, потеки видны… Ладно, сейчас продует, проветрит…
Ракета, взлет, пошли… Второй вылет всего, а давит какая-то усталость. Или предчувствие? Черт его разберет. Смотреть надо… Вася, ты как? Бдишь? Давай-давай, смотри внимательно.
